Виктор Мережко - Крот 3. Сага о криминале
– Отпадает. У твоего мачо звериная интуиция – сразу все поймет. Сначала уложит тебя в постель… причем силой… а потом пустит в расход.
Она засмеялась:
– Хорошая перспектива: после удовольствия – вечный покой.
Виктор Сергеевич вытер салфеткой жирный рот, подмигнул девушке:
– Удовольствие вряд ли ты получишь, а вот второе – гарантировано.
– Значит, пошел мальчик на фиг.
– Нет. Здесь может быть другой вариант… Влюбить в себя пацана, парень он, судя по твоему рассказу, дикий, темпераментный. А дальше можно будет использовать его в наших интересах. Не всегда же тебя пускать на мокрое дело. Правильно я говорю?
Девушка пожала плечами:
– Может быть… Но мне придется с ним спать.
Виктор Сергеевич отодвинул пустую тарелку, пододвинул к себе второе – отбивную котлету. Стал старательно резать ее ножом.
– Не сразу. Надо как следует поиграть. Мужики, особенно кавказцы, не любят, когда женщина ложится сразу.
Оксана через стол дотянулась до его лица, погладила:
– Ревновать не будешь?
– Буду. Но дело подчас важнее эмоций.
Девушка укоризненно цокнула языком:
– Страшный ты человек, Виктор Сергеевич.
– Умный, – рассмеялся тот, налил чуточку вина себе и подруге, поднял фужер. – Ну, чтобы наше не заржавело!
Кузьмичев сидел за компьютером, умиротворенно раскладывал пасьянс, когда в кабинет с удивленным видом заглянула секретарша.
– К вам посетитель, Сергей Андреевич.
– Кто? – недовольно спросил тот.
– Странный какой-то.
– Кто такой, спрашиваю!
– Говорит, вы его знаете… Герман.
Кузьма погасил экран компьютера, кивнул:
– Пусть войдет.
Герман, бледный и напряженный, пересек комнату четким строевым шагом, остановился напротив Сергея. Руки держал по швам.
– Буквально пять минут. Даже меньше.
Хозяин кабинета кивнул.
– Я больше не буду работать на вас. Вот, собственно, все.
Оба молчали, смотрели друг на друга.
– Я могу идти? – отчеканил Герман.
– Нет.
– Я все сказал.
– Но вы не выслушали меня.
– Что бы вы ни сказали, я не изменю своего решения. После гибели Грязновых я не считаю себя профессионалом. Я потерял честь.
– Вы совершили ошибку, – заметил Сергей.
– Какую?
– Не пришли ко мне.
– И что бы я вам сказал? Что мои парни проворонили объект?
– Именно это и надо было сказать, а не разыгрывать спектакль. Я ведь тоже виновен в смерти этих двоих.
– Я имел представление о Грязнове, – сказал Герман. – Был Грязнов-офицер и был Грязнов-бизнесмен. Жизнь загнала его в тупик. Он не смог бы жить после такого позора. Финал все равно был бы таким же.
Кузьмичев подумал, согласно кивнул:
– Наверно, вы правы. Значит, винить и корить себя не в чем! Я хочу сделать предложение. У меня нет команды. Вернее, она есть, но малочисленная и слабая… Вы – один из тех, на кого можно положиться.
Герман усмехнулся, насмешливо взглянул на Сергея:
– Можно откровенно?
– Нужно.
– Я не испытываю к вам никакой симпатии. Ни человеческой, ни профессиональной. Единственное, что меня удерживало возле вас, – совпадение точек ненависти к той нечисти, которая стала господствовать в нашей с вами стране… Однако вы очень изменились за годы нашего сотрудничества. Вы стали почти таким же, как эти Маргеладзе, Сабуры и прочая сволочь. Но я готов поработать еще некоторое время с вами, чтобы выполнить тот минимум программы, которую я себе обозначил.
– Я могу узнать об этой «программе-минимум»?
– Можете… Номер один – Маргеладзе. Номер два – ваш друг Сабур, которого вы пытаетесь выдернуть из тюрьмы.
– Номер три?
Герман помолчал, снова усмехнулся:
– Номер три зависит от вас.
– Звучит более чем откровенно.
– Пусть каждый из нас по-своему понимает долю откровенности. Я сказал то, что сказал.
Кузьмичев помолчал, взвешивая услышанное, развел руками:
– Благодарю за честность.
Под прицелом
Оксана встретилась с Шалвой рядом с рестораном «Прага» на Старом Арбате. Парень, увидев, что его не обманули, схватил с сиденья роскошный букет цветов, выскочил из своей шикарной спортивной тачки, перемахнул через металлический заборчик и чуть было не сбил девушку с ног.
– Салют! – Он смотрел на нее горящими счастливыми глазами.
– Ну и темперамент! – засмеялась она. – Мог бы и зашибить!
– Темперамент есть, зашибить – нет! – Вручил цветы, с ходу предложил: – Айда в ресторан?
– Айда…
Прошагали метров сто вниз по Арбату, завернули в помпезный кавказский ресторан, где их встретил приветливый метрдотель.
Стол был накрыт по высшему уровню. Шалва пытался под столом нащупать руку девушки, она убирала ее, смеялась:
– Сумасшедший… Перестань.
– Да, сумасшедший, – соглашался он. – Сошел от тебя с ума! Давай поженимся?
Оксана еще больше развеселилась.
– Серьезно?
– Я никогда не шучу такими вещами.
– А если я соглашусь? Знаешь, какая я дорогая девушка?
– Это ты мне говоришь?
– Тебе… – Оксана явно издевалась.
– Думаешь, я бедный? Захоти – и я куплю сейчас весь этот кабак вместе с халдеями. Захоти, умоляю!
Она взяла его руку, нежно погладила.
– Успокойся, милый. Я обязательно что-нибудь захочу, только успокойся.
– Боже! – поднял вверх руки Шалва. – Я сейчас умру! – Он налил шампанского девушке, себе. – Тост! За встречу! Которую я ждал всю жизнь и без которой, наверно, умер бы!
– Как вы, кавказцы, красиво умеете говорить! – веселилась Оксана.
– Мы умеем не только красиво говорить, но и совершать поступки! В каждом из нас сидит джигит!
– Но когда-нибудь он все-таки выскочит? И что тогда?
– Тогда буря, вихрь, цунами!
– Ой, как страшно…
– Не страшно – прекрасно!
Чокнулись, пригубили бокалы.
– А твой знаменитый дядя знает о твоих широких жестах?
– Каких жестах? – не понял Шалва.
– Купить кабак, официантов!
– Конечно знает.
– И не ругает?
– Кого не ругает? Меня? Да он без меня как без рук. Точнее, без правой руки! Думаешь, кто делает его дела? Конечно я! Вахтанг только сидит в кабинете, пьет хороший коньяк, общается с красивыми русскими девушками. А все остальное – я!
– У тебя тоже есть русские девушки?
– Специально задаешь такой вопрос?
– Я ревнивая.
– Не было, нет и никогда не будет. Потому что ты самая красивая и самая любимая.
– А ты меня познакомишь со своим дядей?
– Зачем?
– Ты же хочешь, чтобы мы поженились.
– Когда поженимся, тогда и познакомлю. А пока подожди.
Оксана засмеялась, погрозила пальчиком:
– Хитрый… Все вы, кавказцы, хитрые. Сначала наобещаете, а потом в кусты.
– Если я покажу тебя Вахтангу, он сразу захочет трахнуть тебя, – воскликнул Шалва. – А я за это сразу его зарежу!
Лицо Оксаны стало жестким.
– Никогда не смей употреблять при мне таких слов. Понял?
– Трахнуть?
– Я предупредила. Еще раз услышу, только меня и видел.
– Извини. – Парень все-таки поймал ее руку, поцеловал. – Так у нас говорят, что я могу поделать? Извини, больше не буду.
Оксана обиженно молчала, копалась вилкой в тарелке салата. Шалва смотрел на ее аккуратно причесанную головку. Хотел коснуться волос, но не решился и убрал руку.
– Он – редкая сволочь, – произнес вдруг. – Для него нет человека. Для него все скоты. И трах… извини, унизить человека – ему ничего не стоит.
Она подняла на него взгляд.
– Ты так его ненавидишь?
– Ненавижу. Иногда хочется убить, так унижает.
– Ты же его правая рука!
– Конечно правая. Поэтому еще больнее! Ты все делаешь, а он унижает, унижает… Хоть бы раз сказал спасибо.
Она дотронулась до его руки, погладила:
– Бедный мальчик.
Он обиженно отдернул руку.
– Кто – мальчик? Мужчина!
– Извини… Бедный мужчина. Вот теперь ты мне нравишься. Даже обнять хочется.
Шалва отложил вилку.
– Поедем.
– Куда?
– Ко мне. У меня есть квартира. Там обнимешь.
Она снова погрозила пальчиком:
– Хитрый ты, Шалвик… Покормил девушку, разжалобил и думаешь, можно в постель?
У того налились кровью глаза.
– Обижаешь.
– А ты разве меня не обижаешь?
– Я люблю тебя.
– А я тебя пока еще нет.
– Когда полюбишь?
– А куда спешить?
Шалва огляделся, увидел музыканта, раскладывающего ноты на рояле, крикнул:
– Эй, парень! Давай сюда!
Тот не понял, удивленно повернул голову.
– Тебе! Тебе говорят! Сюда!
Музыкант подошел, юноша достал из кармана несколько мятых стодолларовых купюр, сунул ему в ладонь:
– Играй… Мы будем танцевать.
Тот послушно вернулся на место, сел за инструмент, взял аккорды.
Шалва встал из-за стола, подал руку Оксане, вывел ее на середину пустого зала, и они стали танцевать.
